Женщина в песках - Страница 30

Еще вчера он бы, наверное, решил, что это очередной спектакль, который устраивает женщина, — как и та ямочка на щеке, и тот застенчивый смех. А может, так оно и есть. Но ему не хотелось так думать. Время, когда он мог использовать ее как предмет торга, уже прошло… Сейчас решить все может только сила… У него были все основания думать, что от торга нужно отказаться, что их отношения будут строиться на взаимном доверии…

Опустившись на одно колено, женщина скрученным полотенцем сметала песок с шеи. Неожиданно сорвалась новая лавина. Весь дом вздрогнул и заскрипел. Досадная помеха?.. Голову женщины в мгновение ока засыпало белой пудрой. Песок плавал в воздухе, точно туман. Плечи и руки тоже покрылись тонким слоем песка. Обнявшись, они ждали, когда кончится обвал.

Налипший песок пропитался потом, а сверху сыпался новый и новый… Плечи у женщины дрожали, мужчина тоже был раскален — вот-вот закипит… И все же непонятно, почему его с такой силой влекут к себе ее бедра?.. Настолько, что он готов вытягивать из себя нерв за нервом и обвивать вокруг ее бедер… Это напоминало прожорливость хищного зверя. Он весь был налит силой точно скрученная пружина… С той он ни разу не испытывал такого…

Обвал прекратился. Мужчина, будто только этого и ждал, начал помогать женщине сметать песок с тела. Она хрипло смеялась. От груди к подмышкам, а оттуда к бедрам — руки мужчины становились все настойчивей. Пальцы женщины с силой впились в его шею; иногда она тихонько вскрикивала.

Когда он закончил, настала очередь женщины счищать песок с него. Он прикрыл глаза и ждал, перебирая ее волосы. Они были густые и жесткие.

Судорога… Повторяется то же самое… Она неизменно приходит, когда он, отдаваясь мечтам о чем-то, занимается другим делом: есть, ходит, спит, икает, кричит, соединяется с женщиной…

Видимо, он ненадолго задремал, беспокойно ворочаясь, весь в поту и слизи, напоминавшей прогорколый рыбий жир. Он видел сон. Ему снился разбитый стакан, длинный коридор с разъехавшимся полом, уборная с унитазом, доверху полным испражнений, ванная комната, которую он никак не мог найти, хотя шум воды был все более слышен. Какой-то мужчина пробежал с флягой. Он попросил глоточек воды, но тот злобно посмотрел на него и, как кузнечик, ускакал.

Мужчина проснулся. Что-то клейкое и горячее жгло язык. С удвоенной силой вернулась жажда… Пить!.. Сверкающая кристальная вода… Серебристые пузырьки воздуха, поднимающиеся со дна стакана… А сам он — водопроводная труба в заброшенном полуразрушенном доме, запыленная, затянутая паутиной, задохнувшаяся, как выброшенная из воды рыба…

Он встал. Руки и ноги тяжелые, как резиновые подушки, полные воды… Он подобрал валявшийся на земляном полу котелок и, запрокинув, поднес его ко рту. Секунд через тридцать на кончик языка упали две-три капли. Но язык впитал их, как промокательная бумага. А горло, так ждавшее этих капель, конвульсивно сжималось, безуспешно пытаясь проглотить их.

В поисках воды мужчина перерыл около умывальника все, что попадалось под руку. Среди всех химических соединений вода — самое простое. Нельзя не найти ее, как нельзя не найти в ящике стола завалявшуюся десятийеновую монету. Ага, запахло водой. Точно, запах воды. Мужчина стремительно сгреб со дна бака влажный песок и набил им рот. Подступила тошнота. Он нагнулся, живот сжала спазма. Его вырвало желчью, потекли слезы.

Головная боль точно свинцовым листом придавила глаза… Физическая близость в конечном счете лишь сократила путь к гибели. Вдруг мужчина, встав на четвереньки, начал по-собачьи разгребать песок у выхода. Вырыв яму до локтя, он увидел, что песок стал темным и сырым. Опустив туда голову, прижавшись к нему горячим лбом, он глубоко вдыхал запах песка. Если как следует подышать так, то в желудке кислород и водород непременно соединятся.

— Черт возьми, руки до чего грязные! — Он вцепился ногтями в ладонь и повернулся к женщине. — Ну что же наконец делать?! Воды, правда, больше нигде нет?!

Натянув на ноги кимоно и скрючившись, женщина прошептала:

— Нету, нету совсем…

— Нету? Что ж, с этим «нету» ты так и собираешься оставаться?! Ведь здесь и жизни лишиться недолго… Дерьмо собачье! Быстро достань где хочешь!.. Прошу тебя… Слышишь? Я пока говорю «прошу».

— Но ведь стоит только начать работу, и сразу же…

— Ладно, сдаюсь!.. Никуда не денешься, сдаюсь!.. Не хочу стать вяленой селедкой… Так подохнуть — ни за что. Ведь это капитуляция не от чистого сердца. Чтобы добыть воду, можно даже обезьяний танец исполнить — пусть смотрят. Сдаюсь — честное слово… Но ждать обычного времени, когда подвозят воду, — благодарю покорно… Во-первых, в таком подсушенном состоянии мы и работать-то не можем. Верно? Любым способом немедленно свяжись с ними… У самой, наверное, тоже в горле пересохло?

— Если начнем работать, они сразу узнают… Всегда кто-нибудь с пожарной вышки в бинокль смотрит.

— Пожарная вышка?

Не железные ворота, не глухие стены, а маленький глазок в двери камеры — вот что больше всего напоминает человеку о неволе. Мужчина, сжавшись, стал мысленно осматривать окрестности. На горизонте — небо и песок, больше ничего… Нет там никакой пожарной вышки. А если ее не видно отсюда, то вряд ли оттуда видят нас.

— Если посмотрите с той стороны обрыва, сразу все поймете…

Мужчина быстро нагнулся и поднял лопату. Думать сейчас о собственном достоинстве — все равно что старательно гладить утюгом вывалянную в грязи рубаху. Он выскочил наружу, будто за ним гнались.